Перед отъездом ковбои устроили нам родео - конные состязания. Арканили лошадей - это и мы не хуже умеем, а также рогатый скот. Бык на него рогами целится, а ковбой увернется и аркан на заднюю ногу - валит быка. Это они запросто. Мы так не обучены, нам это ни к чему. Потом берут невыезженную лошадь погорячее, без уздечки, а седло - без стремян. Ковбой обязан усидеть на ней двадцать секунд - по часам проверяют. А лошадь, понятно, козлит. Многие раньше срока попадали, но двое - Билл и Джон - усидели. Предложили нам попробовать.
«Давай!»
Сел мой друг Власенко, шенкеля у него железные, но слетел через пять секунд. Задом поддают канадки смертельно. Но я пригляделся и вижу: как ковбой садится, так лошадь поначалу ведет себя спокойно, а как сел наш - она сразу в бешенство приходит. Вижу, дело нечисто. Прошу подержать коня на развязках, отстегиваю подпругу - вот оно, жульничество. На спине под потником густо насыпан сухой, колючий репейник! Я говорю ковбоям:
«За такое дело у нас по морде бьют!»
Выбрал из шерсти колючки, огладил лошадь, поседлал, вскочил, крикнул: «Пускайте!» И шенкелями сильно послал ее вперед да как закричу диким голосом: «Волки-и-и!..» Она со страху бешено поскакала, а я шенкелями жму и кричу, потому что нельзя, чтобы останавливалась и начинала козлить, тогда не усидеть. Удержался я почти полминуты, рекорд побил. Ковбои было заспорили: кричать у них вроде не положено.
«А репьи подкладывать положено?»
«Это, - говорят, - мы в шутку».
«И я кричал в шутку. Какие тут, под городом, волки?»
В Мус-Джо закупили мы почти полторы тысячи голов. Ковбои договорились сопровождать до Ленинграда, поскольку канадские кони пугались русского голоса, нужно было им пообвыкнуть.
В Монреале объявили карантин на две недели во избежание заразы. Ковбоям платили поденно, они не обижались, ходили по пивным. Называются паблик-хаус - публичный дом по-нашему, но ничего такого, не подумайте. Обыкновенная культурная пивная на три отделения: бар, салун и люкс. Первое - бар. В нем стойки с крантами. Пиво темное - подешевле, светлое - дороже. Пьют, как лошади, стоя. Второе помещение - салун - уютнее. Стены низкими перегородочками разгорожены, будто стойла в конюшне, и в каждом столик, стулья. Пиво то же самое, но за культуру надбавка десять процентов. В люксе буржуазия разлагается и все дороже. Мы туда не ходили, чтобы поддержать авторитет, мы в салуне пили. Картинки на перегородочках рассматривали: футбол, бокс, а также голые бабы. Это посетители из журналов вырезают и на перегородки прилепляют. И это дозволяется.
Водка канадская - виски - вроде нашего самогона, тоже отдает горелым. Ковбои разбавляют ее содовой водой. Покажут прислуживающему два пальца и говорят: виски! - потом кажут четыре пальца и говорят: сода! Нам это не понравилось. Мы кажем тоже два пальца - указательный и мизинец, руку держим ребром и говорим: виски! И обратно кажем четыре пальца плашмя, говорим: сода! Налили, встали, как у нас, конников, положено, чокнулись.
«Ну, за лошадей!..» - выпили залпом, а не по-ковбойски. Они виски через зубы тянут - смотреть противно... Выпили, корочку батона понюхали: первую закусывать не положено. Вздохнули малость: хлебушка черного бы сейчас! Не знают его в Канаде!
Ковбои смотрели на нас со страшным уважением, говорили меж собой по-английски и по-французски, оба эти языка у них входу. И мы различали мову: французская - погнусавее. И один ковбой говорит по-французски:
«Формидабль!»
«Это, - говорю, - формидабль, сильвупле». - Дескать, пей по-русски, стакан протягиваю. Побоялся пить, кишка тонка, хоть и ковбой...
...Интересуетесь, как я там волосы выращивал? Если не в насмешку, а ради научного интереса, то могу рассказать. Нам велено было газеты просматривать, и переводчик переводил нам про политику и противоречия в капиталистической системе. В газетах картинок много. На одной - молодой человек моих лет, но тоже с лысинкой. Физиогномия у него грустная. Рядом он же расчесывает пробор - волоса что надо: он повеселел. Объяснили мне: профессор Петерсон выращивает волосы. Курс лечения - пять сеансов, стоимость десять долларов, деньги вперед. Успех в восьмидесяти случаях из ста. Не вырастут волосы в положенный срок - доллары возвращаются обратно. Пошел я к профессору Петерсону. Он - щупленькнй старичок в белом халате. Седые волосища копной, значит, лечит правильно, лысому бы я не поверил. Помощник у него тоже волосатый, брунет вполне ясно по-русски говорит. Еще до революции эвакуировался в Канаду. Подтвердили, что, коли не вырастут волосы, доллары вернут.
«А чем и как лечите?»
«Это секрет профессора, вроде как военная тайна. Но ежели вы мне лично дадите два доллара, я тайну открою».
«А за полдоллара расскажете?».
«Только из уважения к соотечественнику - давайте. Лечение простое - прилитие крови путем массажа». - Туманно и коротко объяснил, ровно на полдоллара.
Сняли с меня пиджак, надели белый халат, усадили в кресло вроде парикмахерского. Второй профессоров помощник - детина саженного роста, нос перебит, на брови большой шрам, выражение серьезное, без улыбки, - побрызгал на руки одеколоном - гигиена! - буркнул: «Гуд бай», - и так почал мне голову тереть да на маковке похлопывать, что я не выдержал, схватил его за руки, крикнул:
«Потише, дьявол! Ты мне шею сломаешь!»
А он руки вырвал и еще крепче трет!.. Стал я отбиваться, а волосатый брунет объясняет, что все правильно, такое уж строгое лечение. Я говорю, какое же это, к черту, лечение?! Это ж издевательство над человеком!.. Потом успокоился немного, вспомнил, как коновалы заволокой4 лечат- ведь терпят лошади? Сел в кресло, взялся покрепче за поручни, решительно говорю: «Валяй, сатана!» И уж как он кожу на голове ни оттягивал, как ни закручивал, я молчал, только зубами иногда скрыпел. Под конец сеанса я немного сомлел. Дали понюхать нашатырю, водички выпить - я отошел. Помогли пиджак надеть, до выхода проводили.
На другое утро до лысинки не дотронуться - багровая! Все ж осторожненько пощупал и чувствую, вроде как щетинка проклевывается!.. Решил проявить настойчивость. Пошел к Петерсону. Встретили меня невнимательно, халата не предложили. Толкнули к креслу, детина схватил меня за голову и начал крутить влево-вправо - аж позвонки заскрыпели, и я сознания решился. Очнулся, лежу на диване, пиджачок мне под голову подсунули. Встал я без посторонней помощи и говорю им:
«Жулики вы, а не доктора! Так вас и растак!..»
И скажи! Разом русскую речь поняли - без переводчика! Детина стал рукава засучивать, а брунет кричит:
«Уходите скорей! Он чемпион Канады по боксу в тяжелом весе! Он из вас отбивную котлету сделает!..»
Пришлось уйти, поскольку нас строго предупреждали не создавать дипломатических конфликтов. А потом я в полицию ходил с переводчиком. Там вежливо выслушали, сказали, что Петерсон настоящий профессор, патент на лечебницу выбрал, налоги платит. Пройдите весь курс лечения, и, ежели не будет положительного результата, а доллары он вам не вернет, мы его привлечем к ответственности. Вытерпеть невозможно? А вас никто и не заставляет, у нас страна свободная...
На пароходе я долго свинцовую примочку употреблял. Какие-то Азорские острова проплывали, я на палубу не вышел, срамотно было с полотенцем на голове. И ветеринары наши опасались, что может быть у меня рожистое воспаление.
...Заговорился я с вами, Алексей Федорович, горло пересохло. Еще пару бутылочек? Это можно. Только спросите жигулевского... Нет, моченый горох к пиву я не люблю, велите лучше дать соленой камсы.
Ваше здоровье!.. Мерси боку... Это тоже по-французски и означает «большое спасибо».
..Возвращались мы на немецком пароходе «Висбаден»: до Гитлера с Германией мы дружили - водой не разлить. Даже чересчур. В трюмах двести пятьдесят голов и восемь саскачеванских ковбоев. Освещение слабое. Качка сызнова. Наши ребята стали привыкать, мутило слабее, а ковбои, как один, в лежку! Одни мы коней обихаживали, и было нам трудно до ужасти: все в синяках ходили.
Как стал подходить пароход к причалу Ленинградского торгового порта, встречающие с берега «ура» нам кричали. Мы - тож. Но тут же команда:
«Отставить! Ни криков, ни шума! Лошади беспокоятся!»
Верно. Как открыли окошки в трюме - топот, ржание - по земле соскучились, бедняги!..
Встал «Висбаден» не впритык к стенке причала, а отступя метров на пять, чтобы сделать пологие сходни с фанерными щитами вдоль перил, чтобы пассажирки наши спокойнее выходили. Выводили их по одной, не торопясь. На берегу - сразу на коновязь. А иная как взовьется! Красноармеец на недоуздке повиснет - красота! Точно на Аничковом мосту!..
Уже наполовину на берег перевели, как вдруг одна саскачеванка на сходнях встала на дыбы, скакнула на фанерную загородку, сломала ее, перевернулась вверх ногами и шлепнулась в воду!
«В Канаду поплыла!.. Лови!.. Вылавливай!» - кричат. А она бойко плывет и направление взяла точно к морю! На причале быстренько развернули кран, опустили петлю стального троса, завели его по воде...
Виру! Разом!» - скомандовали крановщику. Трос натянул-перехватил лошадь поперек брюха, к задним ногам съехал, так хвостом вверх ее и вытянули. Видно, щекотно было: визжала по-свинячьему. Но не сдавалась. На берегу, едва опустили, начала рваться, лягаться! И вижу - знакомая. Та самая Амба! В трюме, в темноте, я ее не примечал, а тут - вот она, в гамашках и в галифе! Я кричу ребятам на причале:
«С этой поосторожнее - злая как пес!»
А конники не любят, когда им дают указания по части обращения с лошадьми. Не обращают внимания. И вдруг вижу: головой она сбила с ног красноармейца, он упал, она повернулась и задними ногами еще добавила. В кровь разбила бедняге лицо. Начдив Чайковский с борта парохода сердито так кричит:
«Малинин! Это твой испанский выродок? Ты ее выпросил? Теперь сам и лови ее, чтобы людей не калечила!»
Я по сходням бегом. Вижу, Амба скачет вдоль коновязей, на людей бросается. В жизни не видал таких кобыл! Почище табунного донского жеребца весной! Подбегаю к ней, она остановилась, голову опустила, уши прижала - чистый волк, а не лошадь. И бросается на меня, норовя копытом смять. Ну, это мне не в диковинку. Увернулся, схватил за недоуздок, тянусь другой рукой схватить за ухо... Но что вы думаете? Как пошла она пируэты крутить - только ноги мои в клетчатых чулках кверху взлетают. Учтите, весу во мне поболее шести с половиной пудов... сколько это будет в килограммах? Но недоуздок был прочный, и все же схватил я ее за ухо. Держу крепко, голову к земле гну. А она дрожит и пеной покрывается. Поставил ее на коновязь. Докладываю начдиву Чайковскому:
«Ваше приказание выполнено. Добрая будет кобыла. Под седло комбригу, а то и выше. Можно и на племя, крапчатую масть разводить».
Начдив смеется и, видно, доволен, что я не потерял русского авторитета. А ковбои между собой потолковали, подошли ко мне все гамбузом, и главный из них говорит через переводчика:
«Мистер Малинин, никто из нас без аркана не сумел бы справиться с этой лошадью. Но вы это исполнили. В знак уважения дарим вам ковбойскую шляпу особой ценности».
Дает. Довольно старую. Интересуюсь, чем она выдающаяся?
«Ее подарил мне за победу на большом родео приезжавший в Мус-Джо знаменитый актер кино Уильям Харт!..»
1Конкур иппик - преодоление препятствий.
2Цыбатая лошадь - длинноногая, с тонким туловищем.
3Ганаши (подщечина, салазки) - пространство между ветвями нижней челюсти от подбородной ямки до глотки.
4Заволока - старинный способ лечения: введение под кожу куска смоченной скипидаром тряпки или веревки. Вызывая подкожное воспаление, оттягивает кровь от больного внутреннего органа.
Главная страница 
