Полиции потребовалось довольно много времени, чтобы вызволить меня: как объяснил мне бесплотный голос, они должны были все сфотографировать и составить протокол на случай дальнейшего судебного разбирательства. Кроме того, они намеревались снять отпечатки пальцев, что означало новую задер- жку. - Понимаете, сэр, мы не можем вытащить вас, не двигая машину, - со- общил голос. - Учитывая, что она подогнана задом впритык к кирпичному столбу, мы не в силах открыть задние двери. Вдобавок обе двери водительской кабины заперты, стоит тормоз и нет ключа зажигания. Потерпите, сэр, и мы достанем вас, как только сможем. Он говорил таким тоном, как будто успокаивал маленького ребенка, го- тового вот-вот разреветься во весь голос. Если бы он знал, каким терпеливым я, оказывается, умею быть. Спустя некоторое время снаружи перекликался целый хор голосов, иногда они спрашивали, в порядке ли я, и я отвечал утвердительно. Наконец полицей- ские завели двигатель фургона, отъехали на несколько футов вперед и сдерну- ли брезентовый чехол. Зрение вернулось, и это потрясло меня. Два маленьких окошка обозначи- лись двумя серыми прямоугольниками, и мне стоило большого труда сфокусиро- вать взгляд. В окне показалось пышущее здоровьем лицо, вопрошающее и озабо- ченное, увенчанное форменной фуражкой. - Мы мигом вытащим вас, сэр, - сказал полицейский. - Понимаете, у нас тут небольшие проблемы с дверями. Ручки сорваны. - Конечно, - неопределенно высказался я. Пробивавшийся внутрь свет был весьма тусклым, но мне он представлялся самой большой роскошью на све- те. Полузабытое счастье. Словно встреча с покойным другом. Привычное, поте- рянное, бесценное и обретенное вновь. Я сел на пол и окинул взглядом свою тюрьму. Она оказалась меньше, чем я воображал: тесная и вызвавшая острый приступ клаустрофобии теперь, когда я увидел серые глухие стены, окружавшие меня со всех сторон. Канистра .с водой была из белого пластика с красной крышкой, хозяй- ственная сумка - коричневой, как я и думал. Маленькая кучка из пяти пустых пакетиков - мой календарь - лежала в углу, а в другом - засыхавшие куски сыра моей счетной машинки. Больше в фургоне не было ничего, кроме меня и пыли. В конце концов полицейские открыли двери и помогли мне выйти, а затем составили описание и сфотографировали место моего заключения. Я стоял шагах в двух в стороне и с любопытством изучал обстановку. Фургон действительно оказался тем самым белым фургоном из Челтенхема, или его точной копией. Старый "Форд". Ни наклейки на лобовом стекле об уп- лате дорожного налога, ни номеров. Чехлом, закрывавшим машину, послужил ог- ромный кусок непромокаемого брезента грязного, темносерого цвета - таким брезентом обычно накрывают кузов грузовиков. Фургон упаковали в него, как посылку, и обвязали веревками, пропущенными в петли по краям чехла. Фургон, полиция и я находились внутри строения площадью около сотни футов. Вдоль стен по всему периметру поднимались неровные груды пыльных тю- ков непонятного назначения, ряды серых коробок и предметов, похожих на меш- ки с песком. Отдельные кучи достигали потолка. Низкий и ровный потолок в стратегически важных точках поддерживали четыре массивных кирпичных столба. Фургон упирался в один из них, расположенный в центре, на маленьком свободном пятачке. - Что это за здание? - поинтересовался я у стоявшего рядом полицей- ского. - Вы хорошо себя чувствуете, сэр? - спросил он и слегка поежился. - Здесь чертовски холодно. - Да, - согласился я. - Где мы все-таки находимся? . - Когда-то это был один из запасных армейских складов, откуда прода- вали всякую всячину населению. Некоторое время назад он разорился, и никому не пришло в голову убрать отсюда весь мусор. - А... ну... а где он расположен? - У боковой железнодорожной ветки, но ее давно закрыли. - Хорошо, - виновато сказал я, - но в каком городе? - Что? - Он с удивлением воззрился на меня. - Конечно, в Ньюбери, сэр. Часы на улицах города показывали пять дня, когда полицейские достави- ли меня в участок. Мои собственные, внутренние часы шли поразительно точно, подумал я. Намного точнее, чем на яхте, где шум, качка и морская болезнь нарушили их ход. В кабинете одного из детективов мне предложили сесть. Именно с этим полицейским я разговаривал несколько дней назад. И он явно не терзался уг- рызениями совести из-за того, что решил тогда, будто я сгущаю краски. - Как вы нашли меня? - спросил я. Он постучал кончиком карандаша по зубам; усердный полицейский инспектор, производивший впечатление человека, который подозревает невиновных до тех пор, пока их не признают виновными. - В Скотленд-Ярд позвонили, - неохотно ответил он. - Мы бы хотели получить ваше заявление, сэр, если не возражаете. Я возразил. - Сначала чашку чая. Его взгляд скользнул по моему лицу и одежде. Я выглядел, наверное, паршиво. Он изобразил нечто, отдаленно напоминавшее улыбку, и отправил мо- лодого констебля с поручением. Чай показался мне восхитительным, хотя, догадываюсь, что на самом де- ле напиток едва ли стоил доброго слова. Я медленно пил его и довольно ко- ротко пересказывал инспектору, что произошло. - Итак, на этот раз вы совсем не видели их лиц? - Нет, - ответил я. - Жаль. - Как вы считаете, - неуверенно спросил я, - может кто-нибудь под- везти меня к мотелю, чтобы я забрал машину? - В этом нет необходимости, сэр, - сказал он. - Она стоит у вашего коттеджа. - Что? Инспектор кивнул. - С кучей ваших вещей. Чемодан. Бумажник. Ботинки. Ключи. Все в ба- гажнике. Ваши помощники сообщили нам в понедельник, что вы снова исчезли. Мы послали патрульного полицейского к коттеджу. Он доложил, что ваша машина на месте, а вас нет. Мы сделали, как вы просили, сэр. Мы начали вас искать. А точнее, вас разыскивали по всей стране. Вчера нам позвонили из мотеля и сказали, что вы зарегистрировались у них в прошлую субботу, но номером не воспользовались. Кроме этого, не было ни одной зацепки. Совсем никаких сле- дов. Честно говоря, мы думали, что вас снова увезли на яхте. Я допил чай и поблагодарил инспектора. - Не подбросите меня теперь домой? Инспектор решил, что моя просьба выполнима. Он вышел вместе со мной в вестибюль, чтобы договориться об этом. Крупный человек с встревоженным выражением лица ворвался в полицей- ский участок с улицы, широко распахнув дверь и торопливо прикинув направле- ние, где он может получить максимальное удовлетворение. Мой партнер с самым напыщенным видом требовал дать ему информацию, и его низкий голосок эхом отдавался в стенах приемной. - Привет, Тревор, - сказал я. - Не стоит волноваться. Он остановился в некотором смятении и уставился на меня, словно я был навязчивым незнакомцем. Потом он узнал меня, оглядел с головы до ног, и ли- цо его окаменело от потрясения. - Ро! - Ему не сразу удалось справиться с голосом. - Ро, мальчик мой. Мой дорогой мальчик. Я только что узнал... Господи, Ро... Я вздохнул. - Успокойтесь, Тревор. Мне нужна только бритва. - Но вы такой худой. - Он смотрел на меня с ужасом. Я подумал, что, наверное, и в самом деле здорово похудел с тех пор, как он видел меня пос- ледний раз - однажды в туманном, далеком и благополучном прошлом. - Мистер Кинг не давал нам сегодня покоя весь день, - заметил ин- спектор с оттенком нетерпения. - Ро, дорогой мой, вы должны поехать со мной. Мы с женой позаботимся о вас. Господи, Ро... Я покачал головой. - Я в полном порядке, Тревор. Я признателен вам, но я хотел бы по- ехать домой. - Один? - с беспокойством спросил он. - Вдруг... я имею в виду... вы считаете, это безопасно? -О, да.-Я кивнул. - Тот, кто меня запер, выпустил меня. Полагаю, все кончено. - Что кончено? - Вся эта история, - сдержанно сказал я. Коттедж принял меня в свои целительные объятия. Я вымылся, побрился, и на меня глянуло из зеркала изможденное серое лицо. Неудивительно, что Тревор был в шоке. Хорошо еще, подумал я, что он не видел черных и желтых пятен бледневших синяков, которые покрывали меня с головы до пят. Я пожал плечами и рассудил, как и прежде: ничего ужасного, несколько дней свободы вмиг поправят мое здоровье. Я надел джинсы и вязаный свитер и спустился вниз, мечтая о хорошей порции виски. И это была последняя спокой- ная минута за весь вечер. Телефон звонил непрерывно. К моему изумлению, в дверь постучали репортеры. Появилась телевизионная камера. Заметив мое глу- бочайшее удивление, они сказали, что я не читал газет. - Каких газет? Они извлекли и разложили газеты. Во вторник "Спортивная жизнь" опуб- ликовала под заголовком "Где Рональд Бриттен?" статью о моем драматическом морском путешествии, будто бы передававшую суть моих рассказов друзьям. Ме- ня не видели после скачек в Таустере. Друзья обеспокоены. В среду во всех ежедневных газетах появились заметки: "Наездник Гобе- лена снова пропал", - сообщалось в одном из почтенных обозрений; "Жо- кея-любителя убрали дважды?" - вопрошали издания, охочие до жареных фак- тов. В четверг, то есть сегодня, на многих первых страницах красовалась моя сиявшая физиономия: фотографию сделали минут через пять после выигрыша Золотого кубка. "Найдите Рональда Бриттена", - требовала одна газета, "Жизнь жокея в опасности", - мрачно вещала другая. Я просмотрел их все, глубоко потрясенный, и с иронией вспомнил, что искренне опасался, будто ни- кому и в голову не придет меня искать. Зазвонил телефон. Я взял трубку и сказал "алло". - Ро? Это вы? - поинтересовался жизнерадостный голосок, который я не перепутал бы ни за что на свете. - Джосси! - Где вы были? - Пообедайте со мной завтра, и я расскажу. - Заезжайте за мной в восемь, - сказала она. - Что у вас за шум? - Я попал под пресс прессы, - объяснил я. - Журналисты. - Черт побери. - Она рассмеялась. - Вы хорошо себя чувствуете? - Да, замечательно. - В "Новостях" сообщили, что вас нашли. - Не верится. - Вы стали знаменитостью, друг мой. - Она явно издевалась. - Это вы подняли... шумиху? - спросил я. - Нет, не я. Мойра Лонгерман. Миссис Гобелен. Она пыталась связаться с вами в воскресенье, звонила в контору в понедельник, и ей пожаловались, что вы пропали и вас, наверное, снова похитили. Поэтому она позвонила ре- дактору "Спортивной жизни", своему знакомому, и попросила помочь. - Решительная дама, - признательно сказал я. - Знаете, вчера она сняла Гобелена с соревнований. В "Спортивной жизни" напечатан по этому поводу сентиментальный пассаж. "Как я могу позво- лить скакать своей лошади, когда исчез Рональд", - и все в таком духе. Трогает до глубины души. - Готов поспорить, особенно это тронуло Бинни Томкинса. Она рассмеялась. - Я слышу, как волки уже щелкают зубами. Увидимся завтра. Не взду- майте испариться до восьми. Я положил трубку, но волкам пришлось подождать еще некоторое время, так как телефон немедленно зазвонил снова. Возбужденный щебет Мойры Лонгер- ман потек по проводу, словно электрический ток. - Слава Богу, вы свободны. Ну, не чудесно ли? С вами все в порядке? Сможете скакать на Гобелене в субботу? Пожалуйста, расскажите мне подробно о том ужасном месте, где вас нашли... и, Рональд, дорогой, не вздумайте слушать ни слова из того, что говорит Бинни Томкинс, будто бы вы не в сос- тоянии выступать после пережитых испытаний. - Мойра, - сказал я, безуспешно пытаясь остановить словесный поток, - огромное вам спасибо. - Мой дорогой, - ответила она, - было поистине занятно поднять всех на ноги и заставить шевелиться. Естественно,, я страшно беспокоилась, что с вами случилось какое-нибудь несчастье, и, понятно, необходимо было сделать хоть что-нибудь, иначе похитители могли бы держать вас неделями. Мне показалось, громкий шум - именно то, что нужно. Я подумала, если вся страна начнет вас искать, похититель, кем бы он ни был, вероятно, струсит и освободит вас, что в конце концов и произошло. Следовательно, я оказалась права, а глупые полицейские ошибались. - Какие глупые полицейские? - перебил я. - Заявившие мне, что я подвергаю вас опасности, добиваясь, чтобы "Спортивная жизнь" написала о вашем втором исчезновении. Подумать только! Полицейские утверждали, что похитители, запаниковав, способны убить свою жертву. Во всяком случае, они ошиблись, не так ли? - К счастью, - согласился я. - А теперь расскажите мне все, - сказала она. - Вас правда держали в фургоне? И как это выглядело? - Скучно, - сказал я. - Рональд, на самом деле. Неужели вам больше нечего сказать? - Я думал о вас целый день в среду и воображал, как вы разгневались, когда я не объявился в Аскоте. - Уже лучше. - Она рассмеялась переливчатым смехом. - У вас есть шанс загладить вину в субботу. Гобелен заявлен на скачки в Кемптоне, хотя там он, конечно, идет в самом большом весе. Вот почему нам хотелось, чтобы вместо Кемптона он скакал в Аскоте. Но теперь мы отправляемся в Кемптон. - Боюсь... - начал я, - что Бинни прав. На этот раз я действитель- но немного не в форме. Я бы с удовольствием провел скачку на Гобелене, но... пожалуй... в настоящий момент я не продержался бы двух раундов даже против котенка. На другом конце линии замолчали, правда, ненадолго. - Вы серьезно? - недоверчиво спросило Мойра. - Довольно неприятно сознаваться, но это так. Сомнения в ее тоне поубавилось. - Уверена, после хорошего ночного отдыха вы станете как новенький. И, наконец, у вас около двух дней, чтобы прийти в себя. Даже Бинни призна- ет, что вы невероятно выносливы для любителя... поэтому, пожалуйста, Ро- нальд, пожалуйста, согласитесь скакать в субботу. Гобелен рвется в бой, а соперники не такие сильные, какие ждут нас на скачках за Золотой кубок фир- мы "Уитбред" через две недели, и я от всего сердца верю, что он непременно выиграет. Но я не хочу, чтобы Бинни посадил на него какого-то другого жо- кея, так как... Откровенно говоря, я хорошо вас знаю и потому доверяю толь- ко вам. Пожалуйста, соглашайтесь. Я была просто в восторге, когда узнала, что вас освободили и вы сможете скакать в субботу. Я потер глаза рукой. Я знал, что соглашаться нельзя. В высшей степени сомнительно, что у меня хватит сил пройти дистанцию хотя бы пешком, не го- воря уж о том, чтобы управлять полутонным чистокровным скакуном в пылу сос- тязания. Но если я откажусь, она сочтет это верхом неблагодарности после оживленной кампании за мое освобождение. И еще я подозревал: если Гобелен начнет скачку фаворитом с другим жокеем по выбору Бинни, он не выиграет. А кроме того, во мне пробудился, бросая вызов здравому смыслу, азарт наездни- ка - знакомое коварное желание ощутить атмосферу скачек. Разум подсказывал мне, что я упаду от слабости у первого же препятствия, но непреодолимый соблазн участвовать в еще одном престижном стипль-чезе сезона побуждал не верить голосу рассудка. - Ну...- пробормотал я, все еще не приняв окончательного решения. - О, вы согласны, - восторженно вскричала она. - О, Рональд, я так счастлива. - Мне не следовало бы. - Если вы не выиграете,- беззаботно сказала она, - я не буду ви- нить вас, обещаю. Я подумал, что сам буду винить себя, и заслуженно. На следующее утро я пришел в контору в девять, и Тревор засуетился вокруг меня, что было явно лишним. - Вам необходим отдых, Ро. Вы должны лежать в постели. - Мне необходимы люди, жизнь, и я должен что-то делать. Он сидел в кресле для клиентов в моем кабинете и выглядел встревожен- ным. Загар, приобретенный во время отпуска, шел ему, придавая еще больше внушительности. Серебристые волосы казались пышнее обычного, а солидное брюшко округлилось. - Хорошо отдыхали? - спросил я. - Что? О, да, великолепно. Великолепно. Пока не сломалась машина, конечно. И все то время, что мы наслаждались жизнью, вы... - он запнулся и тряхнул головой. - Боюсь, - с мрачной иронией заметил я, - что я ужасно запустил дела. - Ради Бога... - Я попытаюсь наверстать упущенное, - пообещал я. - Мне бы не хотелось, чтобы вы особенно усердствовали дня дватри, - по-видимому, он говорил абсолютно серьезно, глаза полны тревоги и беспокой- ства. - Не будет ничего хорошего для нас обоих, если вы сломаетесь. Мои губы дрогнули. Вот это уже больше походило на истинного Тревора. - Я сделан из пластилина, - заверил я и, невзирая на его протесты, остался, где был, и в очередной раз попытался привести в порядок рабочий график и увязать все концы сорванных встреч. Мистер Уэллс накликал на свою голову еще худшие беды, заплатив чеком, который банк немедленно возвратил, так как денег на счете не имелось. И ему грозило судебное разбирательство. - Но вы ведь знали, что банк не оплатит чек, - возмутился я, когда он позвонил пожаловаться на неприятности. - Да... но я думал, вдруг заплатит. Его наивность повергала в ужас: тот же самый тупой оптимизм, который и явился первопричиной всех его несчастий. Он закрывал глаза на реальность и жил в мире иллюзий. Я знавал людей подобного склада, и ничто на свете не могло заставить их измениться. - Приходите в понедельник, во второй половине дня, - покорно сказал я. - Вдруг кто-нибудь снова вас похитит? - Не похитит, - успокоил я. - Два тридцать, в понедельник. Я просмотрел вместе с Дебби почту за неделю и выбрал самые неотложные письма. Они все оказались сложными и запутанными, и я приуныл. - Ответим на них в понедельник утром, - сказал я. Дебби принесла кофе и с самым добродетельным видом изрекла, что я нездоров и не могу работать. - Вы получили из налоговой инспекции разрешение на отсрочку для Эк- свудских конюшен и Коли Янга? - спросил я. - Да. Бумаги пришли в среду. - А что там с аудиторским актом Денби Креста? - Мистер Кинг обещал заняться этим делом с утра. Я с силой провел рукой по лицу. Бесполезно обманывать себя. Я чув- ствовал себя безнадежно слабым, сколько бы ни отрицал это. Согласившись скакать на Гобелене, я поступил как эгоистичный глупец. Следовало проявить благоразумие, срочно позвонить Мойре Лонгерман и отказаться. Но я не грешил благоразумием, когда дело доходило до скачек. - Дебби, - попросил я, - будьте любезны, спуститесь в архив в под- вале и принесите все старые досье на Конната Пависа, а также Глитберга и Онслоу. - На кого? Я написал имена на листочке. Она взглянула на них, кивнула и вышла. Позвонил Хворостина Элрой. Он заговорил с очень сильным оксфордским акцентом, и речь его лилась стремительным и бессвязным потоком. - Стоп, - перебил я. - Говори помедленнее. Я не разобрал ни слова. - Я сказал - страшно огорчен, что тебя засадили в тот фургон. - Ладно... спасибо. - Мой старик не мог этого сделать, пойми, - в его голосе звенела тревога и скорее надежда найти доказательства своей правоты, чем убежден- ность. - А ты как считаешь? - Знаю, он угрожал... Послушай, да, он ругался тогда весь вечер, и я знаю, что у него есть фургон, и все такое... А сейчас машины нет на месте - ремонтирует где-то коробку передач или что-то в этом роде... Конечно, он тогда был вне себя от ярости и твердил, что тебя надо посадить под замок, но не думаю, что он способен сделать такое. - Ты его спрашивал? - полюбопытствовал я. - Ага. - Он замялся. - Понимаешь... мы чертовски крупно повздори- ли, он и я. - Он опять умолк. - Он всегда колотил нас, когда мы были детьми. Ремнем, ботинком, чем придется. - Молчание. - Я спросил его о те- бе... Он дал мне по морде. - М-м, - сказал я. - Что ты решил насчет тех денег? - А, ведь из-за них-то мы и повздорили, понимаешь. Я подумал, что ты прав. Мне вовсе не хочется иметь неприятности с законом. Ну, папаша рассви- репел и заявил, будто я никогда не ценил всего того, что он делал для меня. Он говорит, если я укажу эти деньги в декларации и заплачу налог, он сам попадет в беду, понимаешь. Похоже, он окончательно свихнулся и готов на что угодно. Я немного поразмыслил. - Какого цвета его фургон? - Вроде бы белый. Старенький "Форд". - Гм. Когда вы решили пообедать в том пабе? - Отец поехал туда прямо со скачек, будто бы выпить, а после позво- нил и сказал, что можно заказать обед на всех и мы хорошенько отпразднуем мою победу. - Он имел возможность, - спросил я, - раздобыть шестьдесят упако- вок плавленого сыра? - О чем это ты? Я вздохнул. - Они были со мной в фургоне. - Ну, откуда мне знать? Я с ним больше не живу. Хотя трудно предста- вить, чтобы он ходил по магазинам. Это, видишь ли, женская работа. - Понятно. Если ты согласен заявить обо всех деньгах, существуют кое-какие статьи расходов, по которым можно списать часть прибыли. - Проклятые налоги, - сказал он. - Обдирают до нитки. Я больше не намерен надрываться до седьмого пота, чтобы подзаработать на всяких опера- циях. Нестоящее это дело. Он договорился о встрече на будущей неделе и с грохотом швырнул труб- ку. Я сидел, уставившись в пространство, и размышлял о Хворостине Элрое и его неистовом папаше. Высокие налоги всегда были обоюдоострым оружием, ибо страна теряет все больше и больше средств с каждым поворотом ключа, закру- чивающим гайки. Сверхурочная работа и предпринимательская деятельность не стоили затраченных усилий. Зато эмиграция себя оправдывала. Чем выше подни- мались налоговые ставки, тем меньше оставалось того, что облагается нало- гом. Совершенное безумие. Если бы я был министром финансов, я бы превратил Британию в налоговый рай и приветствовал возвращение всех богатых людей, кто забрал свои деньги и уехал за границу. Пятидесятипроцентный налог с миллионов принес бы стране большую выгоду, чем девяносто восемь процентов с нуля. Ныне же я был вынужден давать советы и рекомендации, руководствуясь тем, что сам лично считал негодной экономической политикой, и поощрять за- коны, которые считал неразумными. И ничего удивительного, если гнев Элроев, по сути направленный против системы в целом, обратился против бухгалтера, который заставил их посмотреть в лицо гнусной действительности. Однако я искренне сомневался, что даже Элрой-старший перешел бы от словесных оскор- блений к физическим. От слов к делу путь неблизкий. Вошла Дебби с полными руками папок и смятением на лице. - Там одна леди рвется к вам. Ей не назначена встреча, и мистер Кинг прямо сказал, чтобы вас сегодня не беспокоили, но она не уходит. Ой! Упомянутая леди прошествовала в кабинет вслед за Дебби. Высокая, су- хощавая, уверенная в себе и немолодая. Я встал, улыбаясь, и пожал руку Хилари Маргарет Пинлок. - Все в порядке, Дебби, - сказал я. - О, прекрасно. - Она пожала плечами, положила папки на стол и уда- лилась. - Как поживаешь? - начал я. - Садись. Маргарет Пинлок села в кресло для посетителей и скрестила худые ноги. - Ты выглядишь полумертвым, - изрекла она. - Полупустая бутылка одновременно и наполовину полная. - Ты оптимист? - Как правило, - подтвердил я. Она была одета в коричневатосерое твидовое пальто в мелкую крапинку, которое мало оживлял пасмурный апрель- ский день. За стеклами очков ее блестящие глаза казались маленькими; розо- вая помада кораллового оттенка смягчала рот. - Я приехала кое-что рассказать тебе, - объяснила она. - Довольно много всего, между прочим. - Хорошего или плохого? - Факты. - Ты не беременна? Она явно позабавилась. - Я пока не знаю. - Шерри? - Да, с удовольствием. Я встал и достал из шкафа с бумагами бутылку и два бокала. Налил. По- дал ей щедрую порцию "Харвея". - Я вернулась домой вчера, - сказала она. - Я прочитала о том, что тебя опять похитили на обратном пути. В самолете были газеты. Потом я услы- шала в "Новостях", что тебя нашли живым и здоровым. Я рассудила, что лучше приеду и повидаю тебя вместо того, чтобы передавать информацию полиции. - Какую информацию? -спросил я.-И я думал, ты вернулась в прошлую субботу. Она степенно пригубила шерри. - Да, должна была. Тем не менее задержалась. Из-за тебя. Это стоило мне состояния. - Она посмотрела на меня поверх бокала. - Я расстроилась, прочитав, что в конце концов тебя снова схватили. Я видела... ты боялся этого. - М-м, - промычал я горестно. - Я разузнала о том судне для тебя, - сказала она. Я едва не расплескал шерри. Она улыбнулась. - Точнее, о том человеке. О человеке в шлюпке, который преследовал тебя. - Как? - После твоего отъезда я наняла машину и заглянула во все места на Минорке, где, по слухам, швартовались яхты. Ближайшая к Кала СантаГалдана пристань называется Сьюдадела, и я решила, что яхта скорее всего направи- лась именно туда, когда они потеряли твой след. Но к тому моменту, когда я начала поиски, судна там уже не было. - Она сделала глоток шерри. - Я расспросила англичан с одной из яхт в гавани. Они сказали, что накануне ве- чером приходило шестидесятифутовое судно с английской командой на борту, которая поговаривала о попутном ветре и о рейсе в Пальму. Я попросила опи- сать капитана, и мне ответили, что на том корабле настоящего капитана будто бы не было, а только высокий молодой человек, ужасно злой с виду. - Хилари замолчала и собралась с мыслями, а после продолжила свое повествование: - Понимаешь, все яхты в Сьюдаделе швартуются под прямым углом к пристани, кормой вперед. Так что они располагаются бок о бок, очень близко друг к другу, и с кормы можно сразу сойти на берег. - Да, - сказал я. - Понимаю. - Поэтому я просто прогулялась вдоль всего ряда, задавая вопросы. Там оказались испанцы, немцы, французы, шведы... все национальности. Англи- чане заметили другую английскую команду только потому, что те были англича- нами, если ты понимаешь, что я имею в виду. - Да, - подтвердил я. - К тому же в тот вечер это была самая большая яхта в гавани. - Она сделала паузу. - Так что в субботу я не полетела домой, а поехала в Паль- му. - Это большой порт, - заметил я. Она кивнула. - Мне понадобилось три дня. Но я узнала имя того человека и довольно много о нем самом. - Пообедаешь со мной? - предложил я.
Главная страница 
