Я сидел в одном из кресел для посетителей, Тревор по-хозяйски распо- ложился за столом. В его манерах сквозила неловкость пополам с вкрадчивым добродушием, как будто он боялся потерять твердую почву под ногами. - Денби обещал приехать к четырем. - Хорошо. - Но, Ро... Он все объяснит. Вы будете вполне удовлетворены, я уве- рен. Думаю, я дам ему возможность объясниться самому, и вы поймете... что у нас нет причин беспокоиться. Он выдавил неубедительную улыбку и забарабанил кончиками пальцев по пресс-папье. Я смотрел на знакомое лицо друга и от всего сердца желал, что- бы все сложилось по-иному. Денби пришел на десять минут раньше, что, без сомнения, потешило бы самолюбие психиатров. Он был напряжен, словно часовая пружина, заведенная до отказа, как, наверное, и следовало ожидать. Спина его не гнулась, будто вместо позвоночника внутри его коротенького пухлого тела сидел шомпол, усы щетинились над выпяченной губой. Всем своим видом он откровеннее, чем раньше, демонстрировал раздражение. Денби не пожал мне руку, только кивнул. Тревор обошел вокруг стола, чтобы предложить стул. Я счел его вежливость излишней. - Итак, Ро, - резко начал Денби, - я слышал, у вас имеются возра- жения против моего аудиторского акта? - Все верно. - Какие конкретно? - Ну, - сказал я, - если конкретно... пятьдесят тысяч фунтов, про- павшие с депозитного счета клиентов. - Чепуха. Я вздохнул. - Вы перевели деньги, принадлежащие трем разным клиентам с депозит- ного на текущий счет, - сказал я. - Потом вы сами выписали пять чеков на различные суммы и за шесть недель сняли деньги с текущего счета три-четыре месяца назад. Вместе эти чеки и составляют ровно пятьдесят тысяч фунтов. - Но я вернул деньги. Если бы вы смотрели внимательнее, то нашли бы встречные кредиты в банковской ведомости. - Он кипел от возмущения и не- терпения. - Я не мог понять, откуда взялись эти кредиты, - ответил я, - по- этому попросил банк прислать копию ведомости. Она пришла сегодня утром. Денби окаменел. - В копии ведомости, - с сожалением продолжал я, - нет никаких упоминаний о возврате денег. Банковская ведомость, которую вы дали нам, бы- ла... м-м... поддельной. Текло время. Тревор выглядел несчастным. Денби изменил позицию. - Я всего лишь занял деньги, - заявил он. Он по-прежнему ничуть не раскаивался и ни капли не боялся. - Все совершенно надежно. Очень скоро они будут возвращены. Даю честное слово. - Ну... - сказал я, - вашего слова недостаточно. - В самом Деле, Ро, это же смешно. Если я говорю, что верну долг, значит, верну. Вы же хорошо меня знаете и можете доверять. - Если вы имеете в виду, - сказал я, - стал бы я обвинять вас в воровстве, то нет, не стал бы. - Я не вор, - гневно возразил он. - Говорю вам, я занял деньги. На время, из практических соображений. Не повезло, что... так обернулось де- ло... Я не смог возместить эту сумму до истечения срока аудиторского акта. Но как я уже объяснил Тревору, это вопрос нескольких недель, самое большее. - Деньги клиентов, - резонно заметил я, - доверены вам вовсе не с тем, чтобы вы использовали их в личных целях как заемные средства. - Нам это хорошо известно, - отрывисто и свысока сказал Денби, явно давая понять, что "яйца курицу не учат". Смотря какие яйца, мелькнула у ме- ня шальная мысль, и какая курица. - У вас недостача в пятьдесят тысяч, - продолжал я, - и Тревор ее покрывает, но ни один из вас, похоже, не осознает, что вашей карьере придет конец, как только история раскроется. Оба взглянули на меня как на ребенка. - Но нет никакой необходимости ее раскрывать, Ро, - сказал Тревор. - Денби скоро вернет деньги, и все будет в порядке. Как я и говорил вам. - Это неэтично, - сказал я. - К чему такая напыщенность, Ро, - укорил Тревор самым отеческим тоном, скорбно качая головой. - Почему вы взяли деньги? - обратился я к Денби. - С какой целью? Денби искоса бросил вопросительный взгляд на Тревора, тот кивнул. - Тебе придется рассказать ему все, Денби. Он очень настойчив. Лучше скажи ему, тогда он поймет, что мы в состоянии решить проблему. Денби подчинился весьма неохотно. - У меня появилась возможность, - начал он, - купить небольшой многоквартирный дом. Совершенно новый. Незаконченный. Строитель попал в трудное положение и срочно продавал, все как обычно. Естественно, квартиры уходили дешево. Поэтому я купил их. Обидно упускать такой выгодный шанс. Раньше я уже заключал сделки подобного рода. Я ведь не дурак, как известно. Знал, что делаю, и все такое. - Сами составляли документ о передаче прав на недвижимость? - спро- сил я. - Что? О, да. - Он кивнул. - Ну так вот, мне понадобилась некото- рая дополнительная сумма, чтобы профинансировать операцию. Надежная гаран- тия. Хорошие квартиры. Без недостатков. - Но они до сих пор не проданы? - вмешался я. - Нужно время. Зимой рынок вялый. Но все они продаются сейчас, оста- лось подписать контракты. Всякие формальности, закладные. На это нужно вре- мя. - М-м, - пробормотал я. - Сколько в доме квартир и где он находит- ся? - Восемь квартир, маленьких, конечно. В Ньюкии, Корнуолл. - Вы их видели? - спросил я. - Разумеется. - Не возражаете, если я тоже взгляну? - сказал я. - Вы дадите ад- реса всех людей, кто покупает квартиры, и сообщите, сколько каждый из них платит? Денби ощетинился. - Вы хотите сказать, что не верите мне? - Я аудитор, - ответил я. - Я не верю. Я проверяю. - Можете положиться на мое слово. Я покачал головой. - Вы прислали нам поддельную банковскую ведомость. Я ни в чем не мо- гу положиться на ваше слово. Повисло молчание. - Если квартиры действительно существуют и если вы вернете деньги на этой неделе, я не стану поднимать шум, - сказал я. - Я хочу получить письменное подтверждение банка. Деньги должны поступить на счет до пятницы, а письмо лежать у меня на столе к субботе. Иначе мы не договоримся. - Я не сумею достать деньги на этой неделе, - брюзгливо заявил Ден- би. - Возьмите в долг у ростовщиков. - Но это нелепо. Проценты, которые мне придется заплатить, начисто лишат меня прибыли. И поделом, безжалостно подумал я и сказал вслух: - Если деньги клиентов не вернутся в банк к пятнице, придется сооб- щить в Коллегию адвокатов. - Ро! - запротестовал Тревор. - В какие бы одежды вы ни рядили истину, приукрашивая словами типа "неудачный" или "выгодный", факт остается фактом: каждый из нас троих зна- ет, что поступок Денби - уголовное преступление. Как партнер фирмы я не желаю иметь с этим ничего общего. Если деньги не будут возвращены до пятни- цы, я напишу письмо и объясню, что в свете вновь открывшихся обстоятельств мы хотим аннулировать недавно выданный акт. - Но Денби лишат права практиковать! - воскликнул Тревор. Создавалось впечатление, будто оба считали, что суровая правда жизни - нечто, с чем могут столкнуться другие люди, но только не они сами. - Не по-дружески, - сердито сказал Денби. - Излишне вызывающе, вот как вы ведете себя, Ро. Слишком праведно. Негибко. - Какой есть, такой есть, - сказал я. - Полагаю, нет смысла предлагать... э-э... взять вас в долю? Тревор испуганно дернулся, пытаясь остановить его. - Денби, Денби, - огорченно вздохнул он. - Его нельзя подкупить. Ради Бога, не теряй голову. Если ты по-настоящему хочешь настроить Ро про- тив себя, предложи ему взятку. Денби угрюмо посмотрел на меня и стремительно вскочил на ноги. - Хорошо, - горько сказал он. - Я достану деньги к пятнице. И ни- когда больше не ждите от меня одолжений. Широкими шагами он в ярости покинул кабинет, оставив после себя тур- булентные завихрения воздуха и более длинный след разрушенной дружбы. Бур- ная струя в кильватере, подумал я, переворачивающая все, что в нее попада- ет. - Вы довольны, Ро? - мягко и печально спросил Тревор. Я сидел молча и размышлял. Я мог бы уйти. Мог бы притвориться, что не знаю то, что знаю. Мог бы довольствоваться молчанием, дружбой и миром. Сдержаться и не причинять ни- кому боли, избавить от позора, тоски и отчаяния. Мой друг или закон? Что важнее для меня? Закон или мое собственное желание... О Боже Всемогущий. Я сделал глотательное движение, но во рту у меня пересохло. - Тревор, - начал я, - вы знакомы с Артуром Робинсоном? Нет, не весело, совсем не весело смотреть, как человек терпит сокру- шительное поражение. Кровь медленно отлила от лица Тревора, превратив его глаза в два огромных расплывчатых пятна. - Я налью вам бренди, - сказал я. - Ро... - Подождите. Я достал из бара бокал для вина и щедро наполнил его бренди, лишь слегка разбавив содовой. - Выпейте, - с сочувствием посоветовал я. - Боюсь, я нанес вам удар. - Как... - Его губы неожиданно задрожали, и он торопливо поднес ко рту бокал, чтобы скрыть это. Он пил маленькими глотками, потом отодвинул стакан на несколько дюймов: самое действенное лекарство от всех недугов. - Как много вы знаете? - спросил он. - Почему меня похитили. Кто это сделал. Кто владеет яхтой. Кто ею управлял. Где она теперь. Сколько она стоила. И откуда идут деньги. - Боже мой... Боже мой... - У него тряслись руки. - Я хочу поговорить с ним, - сказал я. - С Артуром Робинсоном. Слабый проблеск чувства, похожего на надежду, затеплился в его гла- зах. - Вы знаете... его настоящее имя? Я назвал его. Искра надежды потухла, обратившись в холодный серый пе- пел. Его зубы стучали о край бокала. - Я хочу, чтобы вы позвонили ему, - продолжал я. - Скажите ему, что я все знаю. Скажите, что я хочу поговорить. Скажите, если ему придет в голову предпринять что-то помимо того, о чем я прошу, я пойду из этой кон- торы прямиком в полицию. Я хочу поговорить с ним сегодня вечером. - Но, Ро, зная вас... - В его голосе слышалось отчаяние. - Вы в любом случае сообщите в полицию. - Завтра утром, - уточнил я. Тревор долго, очень долго смотрел на меня. Потом с тяжким вздохом, вернее, полустоном он протянул руку к телефону. Мы отправились к Тревору домой. Он полагал, что там разговаривать будет удобнее, чем в конторе. - А ваша жена? - спросил я. - Она сегодня ночует у сестры. Она часто так делает. Мы поехали на двух машинах, и, судя по застывшему выражению его лица, все четыре мили Тревор толком не видел дорогу. Его большой дом выглядел роскошно в лучах предзакатного солнца, поч- тенные двадцатые годы столетия заявляли о себе каждым кирпичиком. Уйма ром- бовидных окон, черная краска, широкий портик с витыми колоннами, вьющиеся тут и там побеги глицинии, множество фронтонов с выступавшими для пущего эффекта балками. Тревор отпер парадную дверь и первым вошел в дом, застоявшийся воздух пах кофе и полировкой для мебели. - Идем в укромный уголок, - сказал он, шагая вперед. Укромным уголком называлась продолговатая комната, расположенная меж- ду более официальными гостиной и столовой и выходившая на крытую веранду с колоннами, под которой простиралась лужайка. Для Тревора укромный уголок психологически, как и географически, являлся средоточием дома, местом, где он более всего чувствовал себя хозяином. Там имелся встроенный бар, около которого Тревор любил стоять, щедро разливая напитки. Несколько темно-красных кожаных кресел. Небольшой массив- ный обеденный стол с четырьмя стульями, обитыми кожей. Большой телевизор. Книжные полки. Открытый камин, выложенный кирпичом, с кожаным экраном. Пальма в медном горшке. Очередная серия гравюр Стаббса. Несколько маленьких сервировочных столиков. Ковер с узором из листьев. Плотные красные бархат- ные портьеры. Красные абажуры. Зимними вечерами, когда горел огонь в ками- не, шторы были задернуты, лампы сияли теплым мягким светом, этой комнате как нельзя лучше подходило определение укромного уголка, несмотря на ее размеры. Тревор зажег свет и, хотя стоял еще ясный день, опустил шторы. Потом он прямиком двинулся к бару. - Выпьете? - предложил он. Я покачал головой. Он налил себе порцию бренди в два раза больше той, что я дал ему в офисе. - Не могу поверить, что все это происходит на самом деле, - сказал он. Тревор взял наполненный бокал и тяжело опустился в одно из красных кожаных кресел, уставившись в пространство. Я примостился боком на столе - как и многие вещи в доме, его полированную поверхность защищал лист зер- кального стекла. Мы оба ждали, и ни один из нас не радовался своим мыслям. Мы ждали около часа. Никакого насилия, в оцепенении внушал я себе, не произойдет в этом добропорядочном особняке. Насилие случается в глухих переулках и в темных углах. А не в респектабельных гостиных в понедельник вечером. Каждый мой нерв трепетал от дурного предчувствия и воспоминаний о глазах, черных от жажды мести. К дому подъехала машина. Хлопнула дверца. Раздался хруст шагов на гравийной дорожке. Шаги пересекли порог, миновали открытую входную дверь, цепочкой потянулись по паркету, достигли двери укромного уголка. Там они остановились. - Тревор? - спросил голос. Тревор уныло поднял голову и указал рукой в ту сторону, где притулил- ся гость, невидимый за отворенной дверью. Толчком распахнулась створка, и он вошел в комнату. Он держал дробо- вик. Ружье покоилось на предплечье, приклад зажат под мышкой, оба ствола смотрели в пол. Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и взглянул в его решитель- ное, знакомое лицо. Отец Джосси. Уильям Финч. - Мое убийство, - сказал я, - ничего не решит. Я оставил другу фо- токопии и все доказательства. - Если я отстрелю твою ногу, тебе не придется больше выступать на скачках. Его голос дрожал от сокрушительной ненависти: на сей раз я столкнулся с этим чувством, стоя не в зале суда, битком набитом полицейскими, но под дулом ружья. Тревор резко замахал руками, призывая к спокойствию. - Уильям... ты же понимаешь. Убийство Ро обернется катастрофой. Не- поправимой катастрофой. - Положение уже непоправимо, - голос Финча звучал низко, судорожное напряжение мышц шеи и горла сделали его более грубым и глубоким. - Малень- кий подонок позаботился об этом. - Однако, - возразил я и услышал, как напряжен мой собственный го- лос, - я не заставлял вас воровать. Довольно неуместное замечание. Оно никоим образом не способствовало уменьшению критической массы, а Уильям Финч был подобен ядерному реактору, из которого почти вытащили стержни. Стволы дробовика взметнулись вверх в его руках и нацелились мне в живот. - Уильям, Бога ради, - с нажимом произнес Тревор, неуклюже выбира- ясь из кресла. - Веди себя разумно. Если он говорит, что его убийство бес- полезно, можешь ему поверить. Он никогда бы не рискнул прийти сюда, если бы это было неправдой. Финч сотрясался от ярости всем своим породистым телом. Вздувшиеся желваки на скулах и хищно скрюченные пальцы красноречиво свидетельствовали о неистовой борьбе между жгучей ненавистью и здравым смыслом, происходившей в его душе. Был один жуткий миг, когда я перестал сомневаться, что крово- жадный порыв отомстить уничтожит страх перед последствиями, и я бессвязно подумал, что ничего не почувствую... В первые секунды человек не чувствует боль от самых страшных ран. Только позднее, если он выживет, его затопляет волна боли. Я не буду знать... Я не почувствую и, возможно, так и не уз- наю... Он круто отвернулся от меня и сунул дробовик в руки Тревору. - Забери. Забери, - прорычал он сквозь зубы. - Я за себя не руча- юсь. Я чувствовал дрожь в коленях, по спине текли ручейки пота. Он не убил меня в самом начале, когда убийство имело смысл, и были хорошие шансы на то, что он не убьет и теперь, когда это не сулило никакой выгоды. Но риск оказался слишком велик. Я в изнеможении прислонился спиной к столу и попытался смочить пере- сохший рот слюной. Я попробовал изложить суть дела бесстрастно, как будто мы обсуждали незначительный пункт страхового полиса. - Послушайте... - это прозвучало как-то полузадушенно. Я откашлялся и начал снова: - Завтра я позвоню в Нью-Йорк, чтобы переговорить с семей- ством Нэнтакетов. В частности, я хочу побеседовать с одним из директоров правления. С тем, кому Тревор посылает уже проверенные отчеты Эксвудской конюшни. Тревор взял дробовик и убрал его с глаз долой, спрятав за нарядным баром. Уильям Финч стоял посреди комнаты, содрогаясь от распиравших его эмоций, не зашедших выхода. Я видел, как сжимались и разжимались его кула- ки, а ноги ходили ходуном, как будто собирались пуститься в пляс. - Ну и что ты им скажешь? - свирепо спросил он. - Что? - Что вы... э... обкрадывали семейное предприятие Нэнтакетов в тече- ние последнего финансового года. В первый раз его прошиб пот. - В течение последнего... - Он оборвал себя. - Не могу судить, - пояснил я, - о более раннем периоде. Я не де- лал аудиторских проверок. Я никогда не видел бухгалтерских книг, и их нет у нас в конторе. Разумеется, их полагается хранить три года, так что, наде- юсь, они у вас есть. Наступило продолжительное молчание. - Боюсь, - сказал я, - что директор из клана Нэнтакетов посоветует мне тотчас идти в полицию. Если бы был жив старый Нейлор Нэнтакет, все мог- ло бы сложиться по-иному. Вероятно, он просто замял бы скандал, ради вас. Иное дело новое поколение, оно вас не знает. Это весьма практичные дельцы, которые в принципе смотрят на конюшню неодобрительно. Они никогда близко к ней не подходили. Тем не менее они расценивают ее как чисто деловое пред- приятие, платят вам хорошее жалованье за работу управляющего и, несомненно, считают все доходы своими. Но как бы деликатно я ни преподнес факты, а я вовсе не сгораю от нетерпения сделать это, они непременно поймут, что за истекший финансовый год их прибыль перекочевала к вам. Моя невыразительная речь принесла первые плоды. Тревор наполнил два бокала и сунул один из них в руку Уильяма Финча. Тот слепо посмотрел на не- го и через несколько мгновений поставил на стойку бара. - А Тревор? - спросил он. - Я буду вынужден сообщить директору, - с сожалением сказал я, - что назначенный ими аудитор помогал обдирать их. - Ро, - запротестовал Тревор, возражая, думаю, больше против жар- гонного словечка, нежели оспаривая его справедливость. - Эксвудские бухгалтерские книги - сплошной вымысел, - сказал я ему. - Кассовые книги, гроссбухи... все искусные подделки. Уильям никогда бы не провернул такое грандиозное мошенничество без вашей помощи. Во всяком случае, вы... - поправился я, слегка изменив формулировку, - не могли не знать и закрывали на все глаза. - И загребал чертовски хорошие барыши, - с ожесточением сказал Финч, чтобы вернее утопить друга вместе с собой. Тревора передернуло от отвращения, но, конечно, это было правдой. Тревор питал сильную страсть к денежкам и никогда бы не пошел на такой риск, не получая никакой выгоды. - На первый взгляд, отчеты составлены как надо, - сказал я. - Они вполне удовлетворили бы постороннего аудитора, если бы Нэнтакеты устроили проверку через какую-нибудь лондонскую или нью-йоркскую фирму. Но только не Тревора или меня, кто живет здесь... - Я покачал головой. - Эксвудские конюшни платили тысячи торговцам фуражом, которые не получали денег, шорни- кам, которых нет в природе, техникам, электрикам и водопроводчикам за рабо- ту, которой те не делали. Счета все на месте, но сделки, упомянутые в них, - воздух. Деньги шли прямиком в карман Уильяма Финча. Начавший постепенно остывать, Финч мгновенно снова накалился, и я ре- шил, что разумнее не оглашать весь список его махинаций. Нэнтакеты платили заработную плату большему числу конюхов, чем он на- нимал: обманный трюк, который очень трудно изобличить, поскольку конюшенная братия подолгу не задерживается на одном месте. Он содрал с компании Нэнтакетов более девяти тысяч фунтов за аренду дополнительных денников и содержание лошадей у местного фермера, но так как фермер был одним из моих клиентов, я знал, что Финч заплатил ему лишь малую толику означенной суммы. Счет за услуги жокеев во много раз превышал гонорары, которые жокеи действительно получили. Финч изобрел дорожные расходы за доставку на скачки лошадей, которые, согласно формулярам, никогда не покидали конюшенный двор. Он прикарманивал фантастические деньги, что получал от торгового агента в качестве комиссионных от продажи чистокровных лошадей Нэнтакетов посторонним владельцам: пятьдесят тысяч или около того за прошлый год, как неосторожно подтвердил по телефону агент, не догадываясь, что Финч не имел на это права. Я предполагал, что Финч также посылал завышенные счета всем владель- цам не из клана Нэнтакетов, заставляя выписывать чеки на его имя, а не на фирму, и затем брал себе приличную долю прежде, чем вложить разумную сумму в дело. Нэнтакеты находились далеко и мало интересовались конюшней. Как я понял, их заботила только минимальная прибыль, и Финч давал им ровно столь- ко, сколько требовалось, чтобы не возбуждать подозрений. И словно в насмешку, он выставил Нэнтакетам счет на шесть тысяч фун- тов за аудиторские услуги, но в наших приходных ведомостях не нашлось и следа шести тысяч от Эксвудских конюшен. Тревор, должно быть, получал свою часть втихомолку: над этим оставалось только посмеяться. Длинный список мелких мошенничеств. Их намного сложнее вычислить, чем одну крупную аферу. В общей сложности Финч срывал куш свыше двух тысяч фун- тов в неделю. Свободных от налогов. Год за годом. С помощью аудитора. И не без помощи, что совершенно точно, вечно больной секретарши Сэнди - правда, с ее ведома или без, я не рискнул бы утверждать. Если она неду- жила так часто, как говорили , и не ходила на работу, возможно, она ничего и не знала. А может, знала и оттого болела. Но успех всех значительных афер зависит от хорошо проделанной канцелярской работы, и в случае с Эксвудскими конюшнями она в основном была сделана на совесть. От девяноста до ста лошадей. Хорошо обученных, показывавших прекрас- ные результаты на скачках. Большая конюшня с колоссальным еженедельным обо- ротом капитала. Тренер высшей лиги. Тренер, подумал я, кто не владел своей конюшней, кто получал только заработную плату, к тому же облагавшуюся высо- ким налогом; перед которым маячила перспектива остаться без средств к су- ществованию на старости лет, в эпоху инфляции. Мужчина на пятом десятке, наемный работник, без обеспеченного будущего. Вынужденный уход на пенсию. Ни собственного дома. Ни влияния. Человек, через руки которого в настоящем деньги текли полноводной рекой. Все тренеры скаковых лошадей - это предприниматели с практическим складом ума. Большинство занимались бизнесом на свой страх и риск. У них не было отсутствующих владельцев фирмы, которых они могли обкрадывать. Если бы Уильям Финч был сам себе хозяином, сомневаюсь, что ему пришло бы в голову мошенничать. В нормальной ситуации, с его недюжинными способностями ему бы это не потребовалось. Необходимость. Изобретательность. Возможность. Интересно, как велик шаг от честности к обману. К преступлению. Вероятно, и не очень. Конверт с заработком несуществующего конюха - небольшая прибавка к карманным расходам. Маленькие шажки, ловкое надува- тельство, они множатся и разрастаются, как раковые клетки, и выводят на ши- рокую, торную дорогу. - Тревор, - мягко спросил я, - как давно вы заметили... неаккурат- ность Уильяма? Тревор грустно посмотрел на меня и слабо улыбнулся. - Вы обратили внимание... на самые первые приписки... в книгах, - ответил я за него, - и сказали ему, что так не пойдет. - Разумеется. - Вы предложили, - продолжал я, - что если он действительно решил- ся на это, то вдвоем вы справитесь лучше. Финч отреагировал резко, яростно замахнувшись, но Тревор только пог- рустнел еще больше. - Все в точности как и с Коннатом Нависом, - сказал я. - Я отчаян- но старался убедить себя, что вы искренне не понимали, каким образом он ис- пользует компьютер, но полагаю... Приходится признать, что вы делали это вместе. - Ро... -.печально вымолвил он. - Как бы там ни было, - обратился я к Финчу, - вы прислали бухгал- терские книги для ежегодной аудиторской проверки, и после всех этих лет ни вы, ни Тревор не испытывали ни малейшего беспокойства. Мы с Тревором вечно не успевали переделать всю работу вовремя, поэтому, как я предполагаю, он просто запер документы в шкафу, чтобы взяться за них, как только сможет. Он знал наверняка, что я даже не взгляну на ваши книги. Я ни разу ре делал этого за шесть лет. У меня было слишком много собственных клиентов. А по- том, когда Тревор уехал отдыхать, случилось непредвиденное. В день розыгры- ша Золотого кубка в ваш почтовый ящик, как и в мой, опустили повестки с требованием явиться в налоговую комиссию через две недели. Финч сверлил меня разъяренным взглядом темных глаз. Он стоял, выпря- мившись всем своим высоким, сильным и ладным телом, словно загнанный мате- рый олень перед дерзкой собачонкой. По краям штор дневной свет угасал, сгу- щались сумерки. В доме электрический свет ровно освещал цивилизованного че- ловека. Я криво улыбнулся. - Я отправил вам записку. Не волнуйтесь, сказал я, Тревор в отпуске, но я попрошу об отсрочке и лично примусь за ваши книги. Я сразу поехал на скачки в Челтенхем и начисто забыл об этом. Но вы, для вас эта записка оз- начала гибель. Крах, суд, возможно, тюрьму. По его телу пробежала дрожь. На скулах заиграли желваки. - Думаю, - продолжал я, - сначала вы предположили, что самый прос- той выход - забрать книги назад. Но они лежали под замком в шкафу Тревора, и только у него и у меня были ключи. В любом случае я заподозрил бы нелад- ное, если бы вы отказались показать мне книги, когда налоговые инспектора дышат в затылок. И тем более подозрительным мне показалось бы, если бы в контору вдруг вломились и украли бумаги. И тот, и другой путь вел к рассле- дованию и к катастрофе. Ну, а поскольку вы не могли убрать книги подальше от меня, вы решили убрать меня подальше от книг. И у вас имелось такое средство. Новая яхта, почти готовая к отплытию. Вы просто устроили так, чтобы она отплыла раньше и увезла меня. Если бы вам удалось не подпустить меня к конторе до возвращения Тревора, все бы обошлось. - Все это вздор, - холодно проговорил он. - Не глупите. Факты не- возможно опровергнуть. Тревора ждали в конторе в понедельник, четвертого апреля, и у него оставалось в запасе еще три дня на подачу в инспекцию про- шения об отсрочке. Вполне допустимый предел. Затем Тревор подчистил бы Эк- свудские отчеты, как обычно. Меня бы освободили, и я никогда бы не узнал о причине моего похищения. Тревор уткнулся в бокал с бренди, и я вдруг почувствовал жажду. - Если у вас есть минеральная вода или тоник, Тревор, я выпил бы глоток, - сказал я. - Ничего не давай ему, - потребовал Финч, его голос по-прежнему клокотал от плохо сдерживаемой ярости. Тревор суетливо задвигал руками, но спустя мгновение, виновато погля- дывая на плотно сжатый рот Финча, достал бокал для вина и вылил туда буты- лочку тоника. - Ро... - сказал он, передавая мне бокал. - Мой 'дорогой маль- чик...
Главная страница 
